Минувшие недели внимание аналитиков, отслеживающих развитие ситуации вокруг восточноукраинского конфликта, было приковано к проблеме блокады ОРДЛО. Вероятно, именно поэтому из поля зрения широкой общественности выпало весьма симптоматичное интервью президента российского Института национальной стратегии, политического философа и публициста Михаила Ремезова, в котором отчетливо прозвучала тема дедлайна.
Английское слово «deadline», неоднократно произнесенное корреспондентом и даже вынесенное в подзаголовок фрагмента данного интервью, дословно переводится как «линия смерти». Сегодня оно широко используется в бизнес-лексиконе и означает крайний срок выполнения какой-либо задачи или завершения проекта. В применении к Донбассу слово «дедлайн» означает, что у России существуют какие-то временные ограничения для разрешения конфликта. Такая постановка вопроса существенно отличается от того, что ранее звучало из уст российских должностных лиц.
Еще совсем недавно, 13 февраля 2017 года глава российского МИДа Сергей Лавров, выступая по одному из федеральных телеканалов, заявил, что если «Запад не готов принять российские предложения, то Москва готова подождать еще несколько лет», пока тот продолжит свой «забег по граблям». Иначе говоря, Кремль демонстрировал свою безнаказанность (за Крым), неуязвимость (по поводу санкций) и непричастность (к украинским делам), мол, «время работает на нас», Россия может ждать сколь угодно долго, и ситуация вокруг Донбасса ее нисколько не лимитирует.
Однако не прошло и месяца, как Михаил Ремезов признается, что «бремя расходов является очень большим, и оно ложится на плечи России». ОРДЛО представляет из себя никем не признанную «серую зону», куда «неизбежно утекают российские деньги, просто потому, что сегодня некому больше нести ответственность за социальную сферу этого региона. Эта ответственность реализуется сейчас по минимальным стандартам. Но даже в таком варианте это большие непрозрачные и в итоге «коррупциеемкие» траты. При игре в долгую в таком режиме наши затраты на поддержание негодного статус-кво будут больше, чем затраты на восстановление…». В связи с этим Ремезов поднимает вопрос о том, а не дешевле ли России открыто вмешаться и навести на фактически оккупированных территориях порядок, признать их, решиться на инвестиции, официально разместить там военный контингент для защиты этих инвестиций – «чем смиряться с большими регулярными трудно контролируемыми и абсолютно непрозрачными расходами»?
По его мнению, если ранее Россию ограничивало нежелание нарушать Минские договоренности, то теперь, когда Украина сама дезавуировала соглашения и устроила блокаду, эти ограничения сняты. «…В начале 2017 года уже очевидно, что замороженный в Донбассе конфликт «в долгую» для России скорее невыгоден и создает больше проблем, чем решимость разрешить данный конфликт на тех или иных условиях. К скорейшему разрешению конфликта Россию подталкивает то, что ДНР и ЛНР в существующем виде не обладают достаточным запасом прочности».
Что стоит за подобными высказываниями? Следует ли их принимать за действительные изменения в российской стратегии на Донбассе или это очередное «прощупывание» общественного мнения, ожидание реакции публики? Разумеется, делать какие-то определенные выводы, а тем более – принимать на их основе конкретные решения, еще рано, и всегда можно сослаться на то, что это интервью есть всего лишь позиция частного лица. Однако за каждой такой позицией кроется определенное умонастроение. И мы видим, что в России не меньше, чем в Украине, накапливается усталость от войны, зреет желание завершить конфликт и выйти из образовавшегося тупика.
Представляется, что в самом ближайшем будущем подобные умонастроения станут приоритетными и вкупе с блокадой ОРДЛО со стороны Украины вполне могут вызвать к жизни более решительные действия Кремля по признанию не только документов, но и самих самопровозглашенных республик на Донбассе. Вероятно, что какой-то временной ограничитель все же присутствует. И подтверждение этому мы, скорее всего, получим в ближайшем будущем.
Читайте также:
На реформы осталось мало времени
Примирение без примиряющихся: Украина в тренде глобальной политики