Я плакал в злобе; плакал от позора,
От скорби – и надежды: я года
Молчал в тоске бессилья и стыда.
Но я так жадно верил: скоро, скоро!
Теперь лишь стоны слышны. В эти дни
Звучит лишь стон… Лама савахфани?
Существует мнение, что вся наша культура – это всего лишь комментарии на страницах Библии, и даже если нельзя безоговорочно согласиться с данным утверждением, то часть (и, кажется, очень большая) истины в ней все же присутствует. Недаром это «Лама савахфани» («для чего Ты Меня оставил») звучит каждый раз в минуты предельного напряжения, в часы катастрофических сломов – это некоторый архетип христианского мышления, который постоянно всплывает в сознании, когда оно сталкивается с чем-то непреодолимым. А, к сожалению, таких моментов становится все больше, и повторяются они все чаще. Когда-то они были связаны только с природными катаклизмами, перед которыми человек чувствовал свою беспомощность, неспособность никак им противостоять. Но уже достаточное количество времени и в царстве Истории происходят события, перед которыми человек не менее бессилен, чем в мире природных катастроф.
Наше поколение далеко не первое, которое сталкивается с такими событиями один на один. Вся первая половина ХХ века – это сплошной пример «событий непреодолимой силы». Потому чуть ли не главные «действующие лица» мира идей в этот период – тревога, абсурд, заброшенность, отчаяние, меланхолия. От кафковского абсурда до хайдеггеровской тревоги – все это маркеры настроения эпохи. Катастрофа за катастрофой, которые заставляли чувствовать неопределенность, бессилие, покинутость. Человек оказывался наедине с событиями, которым он не может противостоять, событиями, которые вызывают отчаяние – многое понимаешь, ощущаешь, как возможно исправить ситуацию, а сделать ничего не можешь – безнадежность.
Сегодняшняя ситуация в мире, а особенно в нашей стране, вызывает схожие чувства. И совершенно неважно, поддерживает человек тот курс, которым развивается государство или нет, – ощущение невозможности повлиять на процессы не покидает. Сегодня, кажется, никто не может сказать, что управляет ситуацией, скорее наоборот она управляет акторами. Даже те, кто в ответе за ту катастрофу, которая приближается, в глубине души как минимум, отдают себе отчет в прикосновении к непреодолимому. И как бы громко ни звучали их заклинания о контроле – факты говорят обратное. Никто не в безопасности.
В таком случае возникает логичный вопрос: что делать? Не в смысле вечного вопроса русской интеллигенции, а в совершенно конкретном измерении, в смысле: как быть? из каких оснований продолжать существование? что за принципы должны лежать в основе каждого действия в такой непростой час? И это не праздные вопросы, в самые сложные моменты истории всегда хватает желающих воспользоваться в свою пользу этой сложностью (слабостью, неопределенностью): стервятники всегда слетаются на падаль! Много таких, кто только и ждет (а кто-то уже и не ждет), чтобы начать «рвать», «сублимировать», «реализовываться».
Следующее умозаключение может показаться весьма абстрактным, но, кажется, только предельные абстракции нас еще и могут спасти. Кто-то скажет, что в 1941 году, находясь в блокадном городе, Дмитрий Шостакович, сочиняя Ленинградскую симфонию (№7), занимался чистым теоретизированием и в полной мере абстрактными вещами. Но кто знает, может эта симфония оказала не меньшее влияние на окончательную победу в Великой Отечественной войне, чем танки Т-34. Поэтому в ситуации, когда невозможно противостоять событиям, нельзя противодействовать неизбежному, нужно следовать вечным принципам – таким, например, как категорический императив Канта. Многим кажется очень соблазнительным в беспорядке начинать действовать беспорядочно: мол, если так, то гори оно все огнем, что-то типа: а почему мне тогда нельзя?! Но если довести эту идею до логического завершения, то ее финал – абсолютный хаос: если все начинают разрушать, порядку взяться просто неоткуда. Соответственно, чем больше беспорядок, чем порочней ситуация, чем скуднее мысль – тем индивидуальность должна быть сильнее, чище, интеллектуально богаче. Если нельзя побороть социальный беспорядок, нужно максимально стремиться сохранить персональный порядок. И тогда, возможно, с одного не потухшего огонька сможет возродиться тепло, согревающее весь мир. Когда-то Франциск на склонах горы Монте-Субазио был тоже совершенно одинок, но быть может именно «Цветочки Святого Франциска» позволили и дальше цвести западной культуре.
Таким образом, иных путей противодействия тревоге, бессилию, отчаянию в этой ситуации, уже практически полного беспорядка, кроме как самосовершенствования, культивации внутренней организованности и способности противостоять злу, выходит, что нет. Соответственно, и остается только следовать рекомендации поэта:
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!