https://www.chathamhouse.org/2024/04/iran-israel-exchanges-are-test-chinas-influence-gulf
Атаки беспилотников и ракет, совершенные Ираном против Израиля 13 апреля, и последующая реакция Израиля поставили под сомнение стабильность саудовско-иранского примирения, которому в прошлом году способствовал Китай. Нападение резко изменило стратегический ландшафт, породив неопределенность в отношении региональной безопасности и поставило под вопрос недавно заработанную репутацию Китая как надежного посредника.
После атаки иранских беспилотников Пекин незамедлительно инициировал экстренную телефонную дипломатию, чтобы не допустить подрыва саудовско-иранского соглашения из-за нестабильной ситуации. 19 апреля официальный представитель министерства иностранных дел Линь Цзян публично заявил, что « Китай выступает против любых действий, ведущих к дальнейшей эскалации напряженности».
Примечательным аспектом реакции Китая является ее последовательность. Он по-прежнему привержен защите своих собственных интересов, одновременно выражая критику в адрес Израиля и США и призывая к деэскалации. Подобно своей позиции в отношении эскалации хуситов в Красном море, Пекин рассматривает новый раунд эскалации как «побочный эффект» войны в Газе, а не ее катализатор. Это говорит о том, что прекращение конфликта в Газе может вызвать эффект волны, принеся мир и деэскалацию на Ближнем Востоке.
Это объясняет, почему Китай не осудил нападение Ирана 13 апреля, а назвал его актом самообороны, заняв собственную позицию в войне нарративов, фактически противопоставляя заявления Ирана о самообороне аналогичным обвинениям Израиля, используемым для оправдания его атаки на палестинцев в секторе Газа. Китай сделал то же самое в своей полемике с США, попросив их сыграть «конструктивную роль» и обуздать Израиль, когда Вашингтон призывает Китай отговорить Тегеран от возмездия.
Обеспокоенность по поводу соглашения между Саудовской Аравией и Ираном вызвала тревогу в Пекине. Два ключевых взаимодополняющих фактора вызывают обеспокоенность Китая. Во-первых, стратегической целью Ирана, стоящей за его ответным ударом, было создание новой парадигмы сдерживания, переходя от правдоподобного отрицания, возложенного на его доверенных лиц, к стратегической ясности в его давней теневой войне с Израилем. Израиль своим контрударом проверяет красные линии Ирана, одновременно пытаясь найти новый механизм безопасности взамен разрушенного 7 октября.
Новая парадигма увеличивает склонность Тегерана и Тель-Авива к риску, что приводит к эскалации ответных ударов и делает сценарий прямого конфликта более вероятным, будь то сейчас или позже. Эта конфронтация может распространиться на регион Персидского залива, заставив страны Персидского залива (особенно Саудовскую Аравию) пересмотреть свои позиции в области безопасности. Они могут прийти к выводу, что оттепель в отношениях с Ираном несет больше рисков, чем выгод. Второе президентство Трампа в США могло бы еще больше ускорить этот процесс. Вторым фактором является медленный прогресс, достигнутый саудовско-иранским соглашением с момента его подписания год назад. Оно по-прежнему сосредоточено на вопросах безопасности, не приступая к изучению экономических и культурных возможностей.
Для Китая такой сценарий создаст риски для его энергетической безопасности и сведет на нет его видение новой структуры безопасности на Ближнем Востоке. Основой этой идеи является налаживание многостороннего диалога. Его видение может быть легко подорвано эскалацией региональной нестабильности.
Китай продолжит проявлять последовательность в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. США ужесточают контроль над экспортом иранской нефти, закупки Китая резко упадут до конца этого года, чтобы избежать вторичных санкций. По иронии судьбы, это может облегчить балансировку Китая между Ираном, Саудовской Аравией и Израилем, поскольку уменьшит восприятие того, что Пекин финансово поддерживает передовую оборонную стратегию Ирана.
Читайте также:
Макрон: США больше не соблюдают правила, а Европа не должна быть их вассалом