.gif)
Виктор Левицкий - философ, религиовед, кандидат философских наук. Заслуженный экономист Украины. Директор Украинского института стратегических исследований и глобализации
1. Какие ценности, по Вашему мнению, могут объединить сегодня украинское общество – как верующих, так и неверующих людей, жителей запада, востока, севера, юга? Что может быть для всех объединяющим – что позволит жить вместе?
Я бы даже сказал, что сегодня мы в таком положении, что мы вынуждены объединяться вне зависимости от религиозных убеждений либо ценностных ориентаций. Сегодня совершенно очевидны две идеи, которые должны быть консолидирующими, если мы вообще хотим еще на что-то надеяться в будущем: мир и сохранение государственности. Украина, что бы не звучало с высоких трибун, больше не может себе позволить продолжение войны – уже сегодня вся деятельность государственного организма парализована – продолжение военной стратегии ведет к его полному разложению. Второе, сохранение государственности. Нам необходимо отказаться от стратегии саморазрушения, хотя бы просто из прагматических соображений. Даже если человек не разделяет никаких ценностей (что невозможно), в этом случае должен срабатывать хотя бы инстинкт самосохранения. Как убедительно показал (в том числе и на предельных примерах концентрационных лагерей времен Второй Мировой войны) итальянский философов Дж. Агамбен, права гражданина и человека на самом деле сводятся только к правам гражданина. Как только исчезает международный субъект (государство) гарантирования этих прав, сразу абстрактные права человека улетучиваются. Даже исходя просто из такого базового прагматического принципа, мы должны работать над укреплением государственности.
2. Сегодня Украина идет или декларирует, что идет в Европу, в европейское цивилизационное пространство. По каким вопросам ми можем идти на компромисс с тем, что от нас требуют, а по каким обязаны отстаивать свои, возможно, основополагающие ценности?
Мы не должны отказываться от себя. Чтобы не предлагалось взамен – отказ от себя равен смерти нации. Даже если это не произойдет мгновенно – выбор такой стратегии неминуемо ведет к летальному исходу. Мы как нация (а соответственно, и ее представители на международной арене) должны иметь свои ценности, свои цели и собственные стратегии реализации этих целей. Потеря субъектности, которую мы сейчас наблюдаем, совершенно не предполагает этого. Например, декоммунизация (кто бы как не относился к советскому наследию) не делает нас более едиными и сильными перед внешними вызовами. Наша огульная декоммунизация просто расчищает ментальное пространство для заполнения его либеральным аналогом, что не дает никакой уникальности в мире глобальной конкуренции, зато забирает нечто, что является исключительно нашим наследием.
3. Насколько целесообразны усилия, прилагаемые украинскими политиками для создания единой поместной церкви? Можно ли считать это вмешательством светской власти в религиозные дела?
Я против такой политики как по форме, так и по содержанию. У нас светское государство, где церковь отделена от государства: поэтому отдайте кесарю кесарево, а Богу Божье. Все такие вопросы должны решаться каноническим способом. По форме еще больше сложностей. Вопрос поместной церкви для нас – это вопрос политический, а не вопрос спасения душ. Церковь должна объединять, а не разъединять. Те же способы и руки, которыми пытаются это сделать, вызывает стойкую уверенность, что это попытка сделать церковь еще одним инструментом противостояния.
4. Что могут предложить интеллектуалы обществу для нормализации конфликтных ситуаций? В частности, в Украине. Означает ли вызов, который бросают сегодня Западу незападные культуры (осуждая его секулярность, психологию и технологию потребления, либеральные ценности и т. д.), наступление новой эпохи?
Интеллектуалы могут предложить собственный пример. В моменты наибольшего предельного накала (очень часто созданного искусственно) интеллектуалы не должны, следуя конъюнктуре, пытаться заработать тридцать серебренников, оправдывая иногда откровенно разрушительную позицию борющихся за власть маргиналов. А в каждый конкретный момент собственным примером показывать приверженность истине, а не выгоде. Когда общество поляризовано и часто просто не способно на диалог, именно ответственностью интеллектуалов является показать возможность такого диалога, где достижением цели можно считать истину, а не победу любой ценой.
Думаю, мы всегда живем в меняющуюся эпоху и нельзя говорить в этом отношении о каких-то константах, но очевидно, что мы свидетели новых тенденций и трендов. Очевидно, что оптимизм «конца истории» был весьма преувеличен. И сегодня мы можем говорить о нескольких центрах глобальной конкуренции, имеющих собственное видение будущего и при этом тяготеющих к собственным партикулярным ценностям. Наш институт много работает именно над этой проблематикой, поэтому дабы сэкономить время, только сошлюсь на наш сайт, где можно ознакомиться с этими наработками.
5. Существуют ли универсальные этические ценности, которые не связаны с партикулярными религиозными и культурными системами? Что это за ценности и как возможно их обоснование?
Думаю, таких ценностей нет. Долгое время мы воспринимали (нам преподносили) западные ценности как общечеловеческие, но после деконструкции просвещенческого гранднарратива и в современные времена нового витка глобализации, который как раз и связан с конкуренцией ценностных оснований, становится очевидным, что они не могут претендовать на эту роль. Многие участники глобализационной борьбы сознательно отказывают этим ценностям в универсальности. Но это совершенно не значит, что нужно поделить мир на зоны действия партикулярных ценностей и вернуться в состояние bellum omnium contra omnes. Скорее, сейчас нужно думать (и действовать в этом направлении) о принципиальном диалоге относительно ценностных оснований дальнейшего развития «мир-системы». Понимая и принимая относительность каждой из ценностных парадигм, вступающих в этот диалог, стараться найти конвенцию, в рамках которой никто не будет чувствовать попрания собственной аксиоматики. Кажется, что любой другой путь попыток обосновать (всеми силами доказать) универсальность собственной парадигмы ведет к еще большему напряжению в мире и, скорее всего, обречен на провал, исходя из уязвимости мировоззренческого потенциала такого обоснования в первую очередь.
6. Возможна ли и на основе какой методологии рациональная полемика (межкультурная) по поводу предельных ценностей и убеждений?
Если мы говорим именно о рациональной полемике и при этом учитываем, что разные культуры предполагают разные «языковые игры», опирающиеся на различную аксиоматику, то думаю приемлемой (возможно не единственной) стратегией такого диалога был бы этос идеальной коммуникации. В расчет берется только рациональная аргументация, свободная от любых форм принуждения (давления), преследующая отыскание истины (консенсуса).
7. Если попытаться отвлечься от остроты момента, крайностей, которые подсказывают СМИ, каким Вы видите будущие отношения Украины и России?
Мне хотелось бы их видеть, как прагматичные добрососедские отношения равных партнеров. Считаю даже сейчас это вполне возможным и история знает множество таких примеров (Франция и Германия научились совместно жить после двух мировых войн, у Австрии нет неразрешимых проблем с Германией даже после аншлюса, а Словакия с Чехией показали пример цивилизованного «развода»).
8. Что такое Запад и чего не хватает Украине, чтобы стать действительно европейской страной?
Существует мнение, что Запад – это западное христианство (католицизм, протестантизм), плюс римское право плюс капитализм. Также существует мнение, что Запад – это синоним Модерна. Есть и такое мнение, что Запад можно описать при помощи поэтической метафоры: Афины-Иерусалим-Рим или свести его к агоре. Все эти попытки схватить нечто универсальное, наверняка, проясняют какую-то часть проблемы и со всеми из них можно согласиться, хотя бы в какой-то части. Но я предложу измерение, которое, как мне кажется, характеризует Запад, и которого нам не хватает сегодня больше всего. Запад – это Разум. Не в смысле воплощенного царства Разума (Понятия) Гегеля, и без иллюзии, что на Западе все подчиненно разуму и не возможны иррациональные действия и порывы. Нет. Такой мир был бы ледяным миром вечного сегодня, в котором действуют автоматы-сомнамбулы. Но в течение долгого исторического процесса и огромной ценой, Западу удалось выработать рациональную процедурную защиту от безумного волюнтаризма. Воля (политическая в том числе) должна быть вписана в рамки рациональных процедур (в результате чего Воля приобретает легитимность, обоснованную институциями, а процедуры и институции упрочивают свой авторитет, коль даже Воля вынуждена им подчиняться), а не эти процедуры переписываться каждый раз, по велению определенной воли. Простое следование прописанным рациональным процедурам, а не желание обойти их на каждом повороте, уберегло бы нас от многих бед. Руководство Разумом, а не рейтингами в принятии важных политических решений наверняка бы также позволило изменить ситуацию к лучшему.
9. Существуют ли сценарии преодоления сегодняшнего кризиса или мы уже не сможем выйти из него без необратимых потерь?
Без необратимых последствий выйти уже никак не удастся (начиная от десятков тысяч смертей, разрушенной инфраструктуры, заканчивая сложностью вопроса Крыма), но это вовсе не значит, что сценариев никаких нет. Более того, есть четко прописанный, детализированный и согласованный план по выходу из этой ситуации. Называется он Минские соглашения. Их просто нужно начать выполнять и сразу некоторые (в том числе и самые острые) вопросы отпадут сами собой.
Другой вопрос, что такое разрешение конкретной ситуации на Востоке Украины; созданный же медийный (и не только) дискурс делает все более возможным повторение таких ситуаций в других регионах страны. И мы не то, что никак с этим не боремся, а такое чувство, что делаем все возможное, чтобы такие прогнозы стали реальностью.
10. Глобализация ускорит процессы секуляризации или нас ждет религиозный ренессанс? К чему готовиться украинскому обществу?
Украинскому обществу следует готовиться к потрясениям: мы не готовы ни к одному, ни к другому сценарию. А учитывая, что мы взяли курс на окончательное истребление ученых как класса, то совершенно скоро не будет кому даже задаваться такими вопросами, не то, что пытаться спрогнозировать будущее и найти наиболее эффективные способы ответов на его вызовы.
История показала, что просвещенческая парадигма во многих отношениях была переоценена, поэтому говорить вслед за интеллектуалами 60-х «чем больше модерности, тем больше секулярности» сегодня не представляется возможным. Человечество оказалось неспособным отказаться от религиозной составляющей (в крайних случаях, заменяя ее сомнительными суррогатами). В связи с этим впереди нас скорее ждут новые формы религиозности, учитывающие глобалистские процессы.
11. Какие тенденции будут определять ближайшее будущее: будет ли меняться «полярность» мира? Возможны ли «крены» вправо или влево?
Полярность мира меняется и мы все четче видим региональных игроков, которые иногда претендуют и на глобальные роли (см. выступление в Давосе Си Цзиньпина). Что касается правых и левых, то сегодня все больше просматривается «правый крен» политического спектра (от Финляндии и Венгрии до Франции и США). И эта тенденция, вместе с национальной «партикуляризацией» или альтернативной глобализацией, будет только усиливаться, судя по всему. И в этом нет ничего плохого: когда ценностью являются собственные «корни», когда традиция – это не пустой звук, а о национальной памяти вспоминают не только в праздники – от этого нация становится только сильнее. Но также всегда нужно помнить исторические примеры прошлого, демонстрирующие последствия крайне правых идеологий и европейскую максиму, выработанную как прививку от них в виде известного never again. В тоже время в ситуации все большего социального расслоения общества, где богатые становятся еще богаче, а бедные еще беднее, утоньшая средний класс, «новые новые левые» наверняка тоже будут иметь свой шанс. Только и в этом случае нужно помнить об опасностях крайних форм левых идеологий, какими бы они не выглядели привлекательными на первый взгляд. Семидесятилетний эксперимент также весьма иллюстративен.
12. Что такое Донбасс? Можно ли было избежать трагичного сценария развития событий? Что делать дальше? «Спасет» нас Минск, или следует искать другой вариант?
До войны это промышленно развитый регион Украины, в сердце которого располагался Донецк – на тот момент один из наиболее европейских городов Украины, со своими традициями, героями, футбольным клубом топ-уровня и такого же качества футбольной ареной.
Как известно, история не терпит сослагательного наклонения, однако, кажется, что событий избежать было можно, если бы только узкокорпоративные интересы не превалировали над государственными.
Я не знаю, спасет нас в конечном итоге Минск или что-то другое, или вообще уже ничего не спасет. Но что совершенно очевидно – это то, что ничего не спасет, если мы и дальше будем уклоняться от его выполнения. Вопрос ведь не в том, хорош Минск или плох, а в том, что он не выполняется (и чем дальше, тем больше крепнет ощущение, что не выполняется он совершенно сознательно). Нужно понять, что любые разговоры относительно того, нужно выполнять Минск или нет, априори льют воду на мельницу продолжения войны. Если мы подписали этот документ, если он одобрен на высочайшем международном уровне (Совбез ООН), нужно прекратить всякие спекуляции и отважиться начать его выполнять. Мысль чисто прагматическая и даже позитивистская, если нет других утвержденных планов, значит нужно выполнять этот. Точка.
13. Какой финал восточноукраинского конфликта станет наиболее оптимальным для Украины? Для Европы? Для России?
Для Украины – реинтеграция Донбасса, консолидация нации, понимание опасности заигрывания с общественным сознанием, переход на мирные рельсы.
Для Европы – устранение фактора дестабилизирующего саму Европу. Приобретение урока на чужих ошибках.
Для России – прекращение несения международных имиджевых рисков, возвращение во все международные институции, прогнозируемый миролюбивый сосед в лице Украины.
14. Лина Костенко писала, что у нас нет лидера нации и даже человека, могущего претендовать на такой статус. Почему за 25 лет такой человек так и не появился? Как это исправить и на кого/что опираться?
У этой проблемы, как представляется, есть две стороны. Во-первых, нация, которая позволяет претендовать, а потом и становиться «лидером нации» людям, которые весьма далеки от этого высокого статуса: никто не заставляет нас каждый раз приводить к власти кандидатуры, за которых часто уже на следующий день становиться стыдно. Во-вторых, лидера, который вероятно оказывается не достаточно силен, чтобы пробиться сквозь «бур’ян та полинню» грязи и низости украинской политики.
А опираться нужно только на национальные интересы, не корпоративные, не клановые, не интересы других государств. Как только путеводной звездой станут национальные интересы, по многим вопросам сразу можно будет не думать о рейтингах (в угоду которым так часть и предаются национальные интересы), они сами придут как дополнительный «бонус», вместе с консолидацией нации и усилением государственности.