Трудность изучения философии, а тем более продвижения в поле ее проблематики, связана, впрочем, не только с ее экзистенциальной предельностью, но и с более прагматичными причинами. Те термины, которые философы используют для построения своих концепций, извлекаются ими из среды обыденного языка, который несет в себе определенную онтологию. Таким образом, изучающий историю философии человек сталкивается с «многоэтажной» проблемой: сначала он должен уяснить отличие в содержании термина и его «естественного» прототипа, например, древнегреческого слова «ὕλη» и его латинской кальки «materia» (буквально: строевой лес, дрова), превращенного античными философами в философскую категорию, означающую субстрат, лежащий в основе всех вещей или же вмещающее их пространство. Затем заметить и понять то общее, что подразумевается различными философскими системами под одним и тем же термином, а точнее под тем семейством терминов, которые указывают на нечто схожее, однако звучат по разному, во-первых, их-за различия языков, а во-вторых, благодаря предпочтению самих авторов, зачастую принципиально настаивающих на выборе лишь одного из существующих в каждом из языков слов-синонимов. Однако и эта, сама по себе колоссальная работа, не гарантирует адекватного понимания. Дело в том, что «приведение» (в первую очередь смыслового) нескольких философских учений к общему знаменателю, возможно, как правило, лишь для тех из них, которые относятся к одному течению, времени или школе. Значительно чаще встречается ситуация, когда общего знаменателя попросту нет, учения взаимно непереводимы, а задача связного историко-философского изложения решается путем интерпретации-реконструкции, которая осуществляется на основе некоторого современного исследователю нового философского учения. Без таких «историй философии» знакомство со всем спектром известных философских систем невозможно, однако, учащемуся в дальнейшем будет трудно выйти за пределы предложенной в этой логике развития философии, понимания центральных философских проблем и категорий.
И, наконец, мы подобрались к главной проблеме понимания философии (не путать с «главной проблемой философии»!). Когда человек профессионально (иначе просто невозможно!) погружается в чащу терминов, их значений, переводов, интегрированности в те или иные учения, исторической последовательности и сравнимости самих концепций, их центральных проблем и вопросов и т.д. он удаляется в сконструированный мир «метафизики», напрочь отрываясь от собственно философии. Корпус философских систем – это инструмент, тем более эффективный, чем более освоенный – который необходимо суметь применить по назначению. Большинство же профессиональных философов на всю жизнь остаются «оруженосцами» и «оружейниками», так и не добираясь до поля боя. А собственно философский агон, хотя и вершится с помощью этого оружия, но не может быть к нему сведен. В достойных системах присутствует не только инструмент, но и предмет. Иногда он заключен в философской системе, структурные части которой раскрывают авторский замысел только после постижения целого; бывает и так, что его следует искать в очевидности посылок, инкорпорированных в исходный пункт системы – не трудно заметить, что во все времена, значимые трактаты начинаются с чего-то (для автора) само собой разумеющегося, но почему-то каждый раз разного. Не принимая этого во внимание, мы интуитивно подстраиваем исходную очевидность под свойственные нашему времени культурные a priori и дальше не все (или все не) понимаем.