Двадцатый век прошел под тенью тоталитарных режимов. По устоявшейся традиции, под тоталитаризмом принято понимать отношения государства (власти) и общества, в которых государство абсолютно (тотально) контролирует общество во всех его проявлениях. Причем вся система подчинена какой-то одной всеобъемлющей идее (националистической, коммунистической и т. д.).
Судя по всему, век ХХІ может стать столетием геополитического тоталитаризма, когда данная форма властных отношений приобретает планетарные масштабы. Как аргумент в пользу такой позиции можно вспомнить и Искусственный интеллект, угрозы от которого все больше приобретают очертания экзистенциального вызова, и распространение социальных сетей, превращающих человечество в хорошо управляемое «электронное племя» и пр. И если эти примеры из области виртуальной реальности, которая, правда, очень быстро конвертируется в реальность «настоящую», не могут не вызывать тревогу, то примеры геополитического противостояния вообще носят критический характер.
За последнее время очень обнаженно, уже без всяких излишних политесов, стало видно, что все игроки на мировой арене преследуют только собственные интересы. Сегодня уже достаточно старомодно звучат слова о «продвижении демократии» или «несении свободы» и т.п. Имеют значения только национальные интересы, причем они ровным счетом никак не отличаются у разных геополитических игроков. Ницше бы сказал, что эта сфера лежит по ту сторону добра и зла. Нет хороших интересов и плохих, добрых и злых – есть только уже неприкрытое желание подчинить весь мир выполнению собственных национальных приоритетов. Предельная их форма может звучать так: наши национальные интересы должны стать всеобщими, еще желательно, чтобы другие государства наши интересы воспринимали как будто они их собственные.
Хорошим примером в этом отношении выступают два случая пересмотра ядерного баланса, на котором, собственно, и держится послевоенная система безопасности. Первое – это выход США из ядерной сделки с Ираном. Кто бы ни подписывал это соглашение, какие бы ни давались гарантии безопасности – все не имеет значения, если теперь оказалось, что это противоречит национальным интересам США. Второе – заявление Вашингтона о выходе из договора РСМД (договор о ликвидации ракет средней и малой дальности), который мешает получить тотальное доминирование во всех регионах мира в сфере ядерного вооружения.
И в первом, и во втором случае Штаты ставят под удар будущее своих стратегических партнеров по НАТО, в первом случае в качестве основного объекта мести со стороны озлобленного санкциями, но обладающего ядерным оружием Ирана, во втором — как площадки «ограниченного» ядерного столкновения с Россией, агрессивные планы которой США сами же и подчеркивают. И в первом, и во втором случае территория США остается недосягаемой, а геополитические интересы продвигаются за счет и соперников, и друзей. Политико-правовая, а тем более моральная сторона вопроса сразу приобретает второстепенное значение. В дело вступает право сильного, что, собственно говоря, всегда было оборотной стороной тоталитаризма.
Следует констатировать, что на фоне растущих альтернативных Западу центров геополитического влияния, сегодня мы наблюдаем попытку построить мировую систему, которая отвечает интересам только одного государства, целям которого и должна (по задумке ее архитекторов) служить вся мировая система. Не стоит сомневаться, что собственные партикулярные цели преследуют и другие, геополитические и региональные «центры силы» - Китай, ЕС, Россия, Турция, Израиль, Иран и т. д. В этой ситуации государства, подобные Украине, должны искать стратегию продвижения собственных интересов, с учетом сложившегося баланса внешних влияний. Однополярная геополитическая ставка на одного из сегодняшних гегемонов может быть объяснена борьбой за власть, но никак не национальными интересами.
Читайте также:
«Америка прежде всего» как локомотив глобальных трансформаций