Главная » Блоги » Европейская идентичность и христианский фундаментализм

Европейская идентичность и христианский фундаментализм

31.03.2018
2804

Тот мир, который на протяжении столетий остается полем общеевропейской культурной «игры», является необходимым условием ее продолжения. Однако огромное количество «игровых регионов» представляют собой не более чем подлежащие замене «модули», не затрагивающие сердцевину действа. Профессиональные миры переписчиков рукописей, коногонов или зажигателей газовых фонарей вместе с соответствующими идентичностями остались в прошлом, не нанеся весомого ущерба цивилизационному целому. Однако каждая из таких подреальностей включала в себя нечто, делавшее ее элементом именно европейской реальности. Нельзя быть человеком никоим образом не вовлеченным в социальное бытие, а значит, несмотря на жесткое замечание Х. Ортеги-и-Гассета о том, что европейцы пользуются цивилизованностью как дарами природы, не замечая ее в своей нецивилизованности, так или иначе мы участвуем в практиках, учреждающих, собственно, нашу культурность.

Коль скоро социокультурное пространство предполагает совместное освоение, именно идентичность, позволяющая сообща выстраивать поле культурных практик, является основой европейского культурного опыта. Речь идет о практиках, в которых акторы, даже участвуя «механически» (т.е. более или менее несознательно), в экзистенциальном смысле желали бы участвовать и далее, дабы сохранить культурную целостность и оставаться самими собой, т.е. идентифицировать себя привычным образом и заниматься тем, чем они занимались.

Речь идет о пролонгации локальных идентификаций, которая прямо зависит от сохранения идентичности культурной, выступающей в роли высшей и общей ценности. Императив сохранения культурной целостности и идентичности выступает в роли трансцендентального условия, а следовательно может рассматриваться как своеобразный категорический культурный императив.

Очевидно, что речь идет (коль скоро мы говорим о должном) о моральном дискурсе, т.е. дискурсе, формирующем коллективного цивилизационного субъекта. Характерной иллюстрацией к проблематичности вопроса о культурной идентичности европейцев как раз и может считаться  теоретическая неопределенность в этой сфере, так как современная этика то ли (с точки зрения одних исследователей) невозможна в принципе, то ли весьма проблематична. Впрочем, само наличие веры в возможность этики, не покидающее европейцев на протяжении столетий просвещенческого развенчания религиозных абсолютов и вступающее в противоречие с эмпирическим отсутствием какого бы то ни было ее общепризнанного варианта, более того, отсутствием даже теоретической перспективы построения этики на универсальных рациональных основаниях, можно расценивать как индикатор наличия религиозной идентичности.

Готовность к участию в повседневных культурных практиках и даже вера в значимость основных принципов европейского социально-политического устройства еще не гарантируют сохранения той целостности культурного мировосприятия, которое формирует контекст, легитимирующий отдельные практики, ценности и убеждения. Развиваясь изначально под прямым воздействием христианской догматики, позднее – в свете философских учений, представляющих ее рациональные кальки, осмысляя сегодня существо и перспективы наличного миропорядка на языке пусть и секуляризированных, но внутренне религиозных историкоразмерных мифологем, европейский разум сохраняет христианскую ангажированность. В том числе и в процедурах самоидентификации: воспринимая окружающий мир в виде картины, признавая значимость художественного мировосприятия, веря в необходимость национальной структуры политического мира, в демократические ценности, в права человека и наличие общечеловеческой морали, мы в максимальной степени утверждаем «вертикальную» идентичность, которая не может быть поддержана ни одной конфигурацией «горизонтальных» практик. Сохраняя, благодаря религиозным по своей природе интенциям, культурную целостность, мы гарантируем собственную моральность, даже не понимая ее природы. Признание не только генетической связи, но в первую очередь зависимости описанной специфической культурной целостности от христианского вероучения, вне которого она превращается в необязательный конгломерат, представляется важнейшим шагом. Пользуясь более специальным языком, можно сказать, что трансцендентальный субъект европейской культуры, являющийся актором цивилизационного действа, обеспечивающего легитимность всех горизонтов локальных практик, конституируется приверженностью тому метафизическому порядку, который порождается христианством. Неприятие этого факта либо (в случае признания лишь исторической роли христианства) вводит теоретический дискурс в зону саморазрушительного релятивизма, либо (при попытке совмещения «горизонтальных» европейских практик с нехристианскими идентичностями) обрекает субъекта на своеобразную культурную шизофрению. С другой стороны, об этой ангажированности не следует забывать и в диалоге с культурами, построенными на нехристианском фундаменте.

Читайте также:

Что такое Европа?

Падение стандартов жизни в Украине становится вызовом для Европы

 
Смотреть все блоги