Уникальный опыт примирения после падения режима апартеида наработан в Южно-Африканской республике.
Конфликтогенная ситуация здесь отличалась – в силу ее расового характера – особым напряжением. Отношения между коренным (черным) и пришлым (белым) населением страны всегда были непростыми. Достаточно вспомнить 16 декабря 1838 года, когда зулусы во главе с Дингааном напали на бурских переселенцев, но были разгромлены. Погибло около трех тысяч зулусов, и до 1994 года этот день считался главным праздником белых ЮАР. С другой стороны, сторонниками расового равенства 16 декабря толкуется как День примирения.
Политика расовой сегрегации (апартеид), которую с 1948 года официально проводили правительства Южной Африки, предусматривала разрозненное существование белой и цветных общин. Усиливались репрессии против черных и их политической организации – Африканского национального конгресса (АНК). После расстрела темнокожих демонстрантов в Шарпевиле 21 марта 1960 года, когда погибло 69 человек, АНК решил перейти к насильственным методам борьбы. В июне 1976-го в пригороде Йоханнесбурга Соуто вспыхнуло восстание, которое подхватили и другие города. «Горячий» период конфликта длился почти год, после чего насилие перешло в латентную фазу.
Правительство Питера Боты пыталось проводить реформы, направленные на определенные облегчения режима апартеида, но в марте 1985 года полиция вновь расстреляла демонстрацию, что вызвало новый цикл конфликта, в частности забастовки, восстания, массовые аресты. В 1989 году президентом ЮАР стал Фредерик де Клерк, который под воздействием давления со стороны мирового сообщества позволил АНК легально участвовать в политической жизни страны. Несмотря на это в начале 1990-х страна балансировала на грани гражданской войны.
«Один фермер – одна пуля! – провозгласил на митинге в марте 1993-го председатель Панафриканского конгресса (ПАК) Кларенс Маквету. – Мы собираемся убивать всех белых – и старых, и детей. Это будет год террора!». В ответ белые создавали отряды самообороны, но террор набирал обороты. В частности, террористический акт 25 июня 1993 г. в церкви Св. Иакова в Кейптауне забрал жизни двух украинских рыбаков с траулера «Апогей», трое были ранены. Напряжение спадает только после выборов 1994 года, когда к власти приходит АНК, а президентом ЮАР становится темнокожий Нельсон Мандела.
Такая, в двух словах, предыстория нашего сюжета. Однако перейти к настоящему миру на юге Африканского континента оказалось не так просто. Правительство национального единства, сформированное Н. Манделой, вынуждено было применять меры, направленные на снижение градуса противостояния в социуме.
Их было много, этих мер: вхождение в состав нового правительства представителей старой власти, законодательное и политическое искоренения последствий апартеида, широкие образовательно-воспитательные программы для молодежи, культивирование «философии прощения» и общественного консенсуса и тому подобное.
Но самым известным шагом на пути примирения стало учреждение Комиссии правды и примирения (Truth and Reconciliation Commission), которая в течение 1994-2003 годов рассматривала свидетельства о преступлениях апартеида. Комиссия состояла из трех комитетов. Первый из них рассматривал тяжелые случаи нарушения прав человека, второй отвечал за амнистию признанных виновными, третий помогал жертвам апартеида возместить потери.
Работа Комиссии под председательством архиепископа Десмонда Туту была максимально прозрачной и публичной. Заседания назначали в разных городах ЮАР – там, где можно было собрать большое количество заинтересованных. Только за два года своей работы Комиссия собрала 21000 заявлений. Даже с учетом того, что далеко не все жертвы согласились публично выступить против своих палачей, более две тысячи свидетелей вживую обвиняли преступников уже на первом этапе функционирования Комиссии.
Общей практикой в ее работе стали не только юридические, но и моральные мотивы наказания. Достаточно сказать, что комитет по амнистии удовлетворил 849 прошений из 7112 поданных заявлений об избавлении от наказания. Если преступление не было слишком тяжелым и кровавым, если лицо, обвиняемое в его совершении, полностью признавало свою вину, откровенно рассказывало о своих действиях и сотрудничало с судебным следствием, то нередко ему удавалось избежать тюрьмы. Но при этом широкой общественности были доступны все сведения о действиях обвиняемого, которому оставалось всю жизнь существовать с символической печатью вины. Как заметил известный американский правозащитник Арье Нейер, «выявить виновных и показать, что они делали, – значит публично заклеймить их, что само по себе является наказанием, а выявить жертв и вспомнить, как их пытали и убивали, способ признания их чести и достоинства».
Моральное осуждение оказалось достаточным наказанием в глазах своеобразной, малопонятной для европейцев мировоззренческой культуры африканцев. Здесь вообще не обойтись без учета религиозно-философского фона, который царил в ЮАР и сделал, собственно говоря, возможным процесс примирения. Не случайно опыт работы Комиссии, как это продемонстрировал в своей статье ученый Б.Д. Зверев, стал поводом для пересмотра господствующих философских представлений об истине.
Вопрос о том, насколько южноафриканская Комиссия правды и примирения может стать прототипом аналогичной институции в современной Украине, сегодня живо обсуждается в социальных сетях. Одни искренне считают, что православная культура раскаяния является достаточным основанием для эффективной работы отечественной Комиссии примирения с правом на широкую амнистию и прощение; другие отдают предпочтение репрессивному судопроизводству и Гаагскому трибуналу. На наш взгляд, после установления мира на Донбассе должно появиться нечто компромиссное, которое существенно зависит от определения момента совместной ответственности обеих сторон конфликта.
Читайте также: