Империя в той или иной форме вечна, даже если европейские колонии раннего модерна и современности исчезли. Сказанное до недавнего времени было справедливо и по отношению к США: какие контуры нынешнего имперского века влияют на великую стратегию Соединенных Штатов?
Империя, или ее эквивалент – «великая держава», требует впечатления постоянства: идеи, заложенной в умах жителей, о том, что имперские власти всегда будут рядом, вынуждают соглашаться с их правлением и влиянием.
Сегодня роль США снижается. Европейские и азиатские союзники теперь, не без оснований, ставят под сомнение постоянство Америки в деле имперского идеологического влияния. В том числе, это связано с возрождением древней Империи – Китая. Ее влияние распространяется на огромный регион, расположенный между Европой и Дальним Востоком, отдельный мир Афро-Евразии. Китайская империя, не обремененная миссионерским импульсом, давно распространенным в американской внешней политике, эффективно продвигает свое влияние в первую очередь экономическими методами.
Когда речь идет о Китае, мы имеем дело с уникальным и очень грозным культурным организмом. Американская внешнеполитическая элита не любит говорить о культуре, поскольку культура не может быть определена количественно, а значит отметается экспертами как нечто токсичное. Но без обсуждения культуры и географии просто нет надежды на понимание существующего положения дел. Действительно, культура - это не что иное, как совокупность опыта большой группы людей, населяющих один и тот же географический ландшафт в течение сотен или тысяч лет. Именно культура дает традицию и осмысленную цель, возвышающуюся над судьбой отдельных политиков. Может быть с этим связан кризис западных руководителей: по-настоящему грозных, динамичных лидеров, какими бы ни были их моральные ценности, с большей вероятностью можно найти за пределами США и Европы. Примерами, помимо китайского руководителя Си, являются японский Синдзо Абэ, индийский Нарендра Моди, российский Владимир Путин и израильский Биньямин Нетаньяху. Все они овладели искусством власти; они постоянно готовы рисковать, и они находятся в офисе не только из-за личных амбиций, но и потому, что на самом деле хотят добиться определенных целей.
Конкуренция между США и Китаем совпадет с политико-культурным кризисом Запада против возрождающегося Востока. Мы вступили в американо-китайскую биполярную борьбу. Но это биполярная борьба со звездочкой: звездочкой является Россия, которая всегда может нанести непоправимый ущерб Соединенным Штатам.
В этом соревновании Соединенные Штаты допускают принципиальную ошибку, занимаясь продвижением демократии как таковой. Вместо этого они должны способствовать развитию гражданского общества, будь то демократического или просвещенного авторитарного режима (подобных авторитарным монархиям Марокко, Иордании и Омана. И я мог бы привести примеры за пределами Ближнего Востока). Гибридные режимы просвещенного авторитарного режима на протяжении всей истории были большей нормой, чем демократия. Более того, по моему опыту я понял, что люди в Африке и на Ближнем Востоке в первую очередь заботятся о базовом порядке и физической и экономической защите, а не о политических свободах.
Конкуренция с Китаем может научить нас приоритетам, которые являются основой великой стратегии. Один из приоритетов должен состоять в том, чтобы эффективно уйти с Ближнего Востока. Каждый дополнительный день, когда Соединенные Штаты отвлекаются и увязают на Ближнем Востоке со значительным количеством сухопутных войск, помогает Китаю в Индо-Тихоокеанском регионе и даже в Европе. Я утверждаю, что с учетом наших целей Индия и Тайвань в конечном итоге более значимы, чем такие места, как Сирия, Иран и Афганистан.
По мере того, как технологии сокращают расстояние, погружая нас все глубже в нестабильный мир, Соединенные Штаты, наконец, становятся по-настоящему уязвимыми: это означает, что они больше не могут позволить себе героические заблуждения.
Читайте также: К нам едет агитатор?