СЛАВА ШАХТЕРСКОМУ ТРУДУ!
Лозунг времен Империи
Видели ли вы, как горят терриконы? Их вершины клубятся тысячами дымков, будто задумавшая недоброе сопка. Тревожное впечатление усиливается в дождь, когда к дыму примешиваются облака пара и террикон окутывается хмурой тучей, напрочь скрывающей его вершину. Такие «живые» отвалы срезают бульдозерами и они из конических серых громад превращаются в такие себе мирные красноватые горки, навсегда засыпая, чтобы навеки изменить ландшафт донецкой степи. Со временем они порастают акациями и тополями, из экологического кошмара превращаясь в доброго помощника матери-природы.
Курганы нашего века, помноженные в своем величии на масштаб цивилизации. Да, не лежат под ними павшие в трудовом бою витязи, но сколько тысяч их, погибших шахтеров; пускай не хранят они золотые клады, да сколько золота принесли они стране. А шахтеры сегодня, что скифы, на закате своей культуры, уже практически вытесненные и забытые. Да вот сменили их не воинственные сарматы 21 века, а племена варваров, не знающих ни серпа, ни молота.
Если взглянуть на карту Донецкой области, то лишь города на севере не имеют отношения к угледобыче (хотя там есть соляные шахты). Весь восток, центр и запад выросли, в том числе, благодаря залежам черного золота. Ведь не будь угля, и Джон Юз построил бы свой завод где-нибудь еще. Поэтому, каждый, рожденный во времена СССР в наших крах, связан с шахтой, осознано или подсознательно, но до конца дней своих.
Шахтерское детство, точнее детство в шахтерской среде. Шахт было столько, что хоть одна да и была рядом. А значит рядом террикон, зачастую с посадкой – так в Донбассе называют искусственные лесонасаждения. Прогулки к нему – одно из главных приключений детства. Долгий путь через лес (и путь теперь короткий, и лес не страшный), покорение породной кручи метров на 10 и обязательный поиск осколка породы с отпечатком древнего папоротника. Или каменной глыбы с правильно круглым отверстием от бура. Смешно, но тогда не искали куски медного кабеля или что еще материальное, искали интересное.
Те, кто постарше и похрабрее, катались на Дуньке – шахтной вагонетке, заползающей на самый верх терриконы и разгружающей породу. Или купались в шахтных резервуарах-отстойниках.
И, конечно, все пили бесплатную газировку, которая лилась из обычных кранов где-то в тайной комнате АБК – три крана колючей воды и один, обязательно, с чаем. Даже воздух там был особый, с привкусом исходящей струи, запахом компрессорного масла.
Зимой же терриконы, только старые, превращались в отличные горки, и чем старше ты становился, тем круче был твой спуск. Санки были у всех, а особые, избранные, катались на «козе», санках самодельных, раза в три больше обычных. На них можно было кататься только стоя, а это очень непросто и круто!
Многие в те годы еще успели пойти по стопам отцов, не осознав или поняв слишком поздно, что это путь в никуда, династийный тупик.
Не знаю, в каждой ли профессии есть романтика, но в шахтерском труде она присутствует неизменно. Разве можно забыть первый спуск в шахту? Копи Мории – что они по сравнению с 908 горизонтом, без малого километр под землей.
В шахте невозможно привыкнуть к темноте. Совсем. В том смысле, что если погаснет светильник, то со временем ты не начнешь видеть «ночным зрением». Там абсолютно темно. И если подведёт коногонка можно двигаться только на ощупь. Искусственный ветер в некоторых местах дует с такой силой, что едва можно открыть дверь, передвигаются по выработкам на каретах, а управляют многими процессами светом, как в старину на флоте.
Но запоминается не только первое знакомство с шахтой – огромным, мощным, опасным, но таким щедрым существом. Отпечатывается навеки в памяти и первый подъем на-гора. Главное, чтобы это было летнее раннее утро. Солнце – таким ты его не видел еще, сама жизнь, сияющая тебе как никогда ярко, тебе, вернувшемуся из царства Аида. Теперь ты точно знаешь о нем больше других, много больше.
Шахта – последний бастион сказки на земле. Или мифа, что были так популярны в далекой и древней Греции. Последний сказочный герой – Добрый Шубин еще живет там, скрипя крепью и охая просадками породы. Обычная крыса уважительно зовется Мишин папа и как и на планете Плюк (Кин-дза-дза) существует цветовая дифференциация (правда не штанов, а касок). А освещает этот мифический мир вполне себе настоящее Горное солнце! И, конечно, там есть свои герои.
Стаханов, Изотов, Засядько, Стрельченко – фамилии, что приходят на ум сразу. Герои ли они – ведь никого не вешали, ни грабили, не развязывали войн. Давали стране угля. В чем -то им помогли стать героями – назначили, может быть. Но это были живые, незаурядные, сильные люди. Не все сильные духом, но тогда и был культ тела, физической силы. Сейчас в герои возводят за другие заслуги, в основном материальные. И старых героев утопили, как древнего Перуна. Того, правда, в Днепре, а этих в грязи.
Тот мир пал – мир стахановского движения, трудовых побед, красных звезд на копрах. Они зажигались и ты знал – твоя шахта, а она была именно твоей – выполнила план. Может кому-то это было нужно, все таки…
Сегодня о былом величии региона напоминают лишь сотни терриконов, да десятки исполинских бетонных копров, настолько прочных, что поделать с ними ничего нельзя. Здания АБК закрытых шахт разобраны или рухнули, стволы затоплены, металл вырезан. А вот железобетонные копры, бесполезные сегодня, остались. Они, да опаленные солнцем исполинские курганы – вот и вся память. Память об ушедшей эпохе. Но это не биты и байты, не единички и нолики.
Это на века.